Дочь раджи слушала ответ каждого и в знак одобрения покачивала головой. Четвертый был человек веселого нрава. Он стал поносить юного садовника, говоря:

– Нет человека более глупого и несчастного, чем он! Соблюдая данное когда-то слово, к нему приходит красавица, девица несравненной красоты, сверкающая, как луна, в ночь уединения, она красуется перед ним, а этот безмозглый дурак ведет себя как святой! Одно только объяснение этому – слабоумие и недостаток ума. Ведь сказано:

Когда дочь раджи выслушала ответы на свой вопрос, а каждый из них в ответе руководствовался своей природой и склонностями, она, радостная и довольная, с улыбкой пришла к отцу, воздала подобающие почести, поцеловала прах перед троном, а затем сказала:

Дочь рассказала о том, каким образом вор украл жемчужину, пересказала свои вопросы и их ответы в соответствии с их ремеслом, природой и характером, поскольку «каждая вещь возвращается к своей основе», а также привела поговорку:

Раджа стал уважать дочь пуще прежнего, приумножил свои милости ей и расположение по мере ее знаний и ума, похвалил ее прозорливость и дальновидность и процитировал:

К радже вызвали всех четверых чужестранцев. Тот, кто говорил о чести и ревности, был благородный муж, и раджа назначил его стражем своего гарема. Осуждавший волка был обжора и чревоугодник, и ему дали еды вволю, чтобы бедняга мог насытиться и не страдал от голода, ибо его уделом в этом мире, словно у скотины, были лишь еда и питье. «Они подобны скотам, даже более заблудшие». [200] Тому же, кто винил садовника, дали немного денег и выгнали из города, дабы он сам не подвергался соблазну и не совращал на блуд жен добрых людей, так как это был человек похотливый и влюбчивый. А вора подвергли пыткам и повесили, предварительно отобрав у него жемчужину. Глиномесу взамен жемчужины дали столько сокровищ и даров, что он и не ожидал, и он вернулся в родной город, поминая раджу добрым словом.

– Берегись, о Мах-Шакар! – закончил попугай рассказ. – Если хочешь распознать происхождение и характер возлюбленного, поступай как дочь Бахваджраджа, которая своим рассказом вывела вора на чистую воду, хитростью и мудростью выявила нрав и склонности каждого из четверых. Я, как и она, рассказываю тебе сказки и истории, в которых заключен ответ в виде намека. Ступай же скорей и спроси. Как только он заговорит, ты узнаешь его природу и характер, определишь, умен ли он и мудр, или глуп. Не волнуйся и не огорчайся, иди радостно и весело.

Попугай еще продолжал расточать красноречие, рассыпая жемчужины слов, когда утренняя роза с блестящими ланитами распустилась, словно бутон на лужайке, навстречу улыбке утреннего ветерка, она засмеялась, а солнце в ореоле лучей, словно жемчужина чистой воды, показалось из глубин моря востока.

ПОВЕСТЬ о том, как собрались восемьдесят мудрецов и определили природу сына эмира Исфахана с самого его детства

На двенадцатую ночь, когда золотой барбат [201] солнца убрали в футляр запада, а серебряный бубен луны подняли с востока, Мах-Шакар, словно музыкантша Зухра напевая мелодию любви, пришла к попугаю-соловью и попросила рассказать историю, обещанную накануне вечером, благодаря которой прояснились бы происхождение, род и семейные связи возлюбленного, определились бы все обстоятельства, каждое в отдельности, словно струны в чанге. Ей захотелось послушать поучение, запомнить и пойти к возлюбленному, чтобы распознать его истинную природу, узнать, благороден он или подл, хитер или прост, чтобы выявить его сущность, определить манеру слов и письма.

Словоохотливый попугай, проявляя искренность и преданность, раскрыл соловьиные уста и защебетал на сотни ладов:

– Рассказов много и историй несметное количество, преданий тьма и сказаний не счесть. Если я ступлю на эту стезю, если стану пересказывать мудрые изречения, то это будет надолго и цель не будет достигнута.

Ведь наличность ночи уходит из кармана времени, пора свершения будет потеряна, удобный случай уж не возвратить. Ведь даже сейчас нет времени ни рассказать историю, ни выслушать ее. Но чтобы познать сущность человека, его добро и зло, хорошее и дурное, нет лучшего пробного камня, чем музыкальная мелодия, мотивы аргануна, [202] лады Барбеда. [203] и песнопения Накисы [204] Ведь если человек обладает познаниями в этом тонком искусстве, которое ни пером описать, ни кистью изобразить невозможно, если он в состоянии постигнуть основы этой премудрости, если он может нанизать один на другой лады и не будет путать их в игре, если будет знать, сколько всего ладов, сколько из них основных и сколько побочных, сколько индийских ладов дают один персидский, если он умеет различать лады для мужчин и для женщин, знает, сколько женских ладов потребно на один мужской с тем, чтобы женские лады при мужских не смешивались друг с другом, раздражая слух, способен во время игры показать отличие ладов друг от друга, отчего наслаждение модуляциями увеличивается; если ему известно, какие лады врачуют скорбящих и испытавших несчастье и дают исцеление больным, если он различает особенности каждого лада по влажности и сухости, жару и холоду, если он проводит разграничение между низкими и высокими, громкими и тихими тонами, различает, арабские они или аджамские, [205] может установить, кто их изобрел, как они строятся и где применяются, если он при звуках флейты радуется, ликует и веселится, если мелодия оказывает воздействие на его сердце, – все это говорит о том, что такой человек непременно обладает правильным вкусом и хорошим характером, что он жизнерадостен и добронравен. А это, в свою очередь, свидетельствует о знатности рода и благородстве происхождения. Воистину, такое воспарение духа – знак принадлежности его к горнему миру, слушание музыки – это духовное наслаждение и божественное отдохновение, как сказал поэт:

С древа музыки вкушают духовные плоды и обретают полный покой. С ветви совершенных напевов срывают ягоды души и обретают наилучший жребий. Тому, кто лишен способности воспринимать созвучия, нет места в этом мире, ему все ткани кажутся грубым полотном, тона музыки представляются воем шакала, и какие бы пленительные мелодии ни воздействовали на его сердце, ему будет все равно. Карканье ворона и воркованье голубки для него будут равнозначны, уханье совы и пение горлинки покажутся ему одинаковыми, грохот молота и наковальни он будет предпочитать игре чанга и пению соловья. И воистину такой человек низок натурою, слаб рассудком, немощен духом и ограничен по природе. Ведь недаром мудрецы говорят: «Тот, кого не трогают весна и весенние цветы, кого не волнуют звуки флейты, болен и нуждается в серьезном лечении».